Откуда берется попса и надо ли с ней бороться?

В прошлых статьях о попсе я занимался трудным и неблагодарным делом — пытался дать определение этому смутному понятию.

Так как общепризнанного значения у «попсы» не обнаружилось, пришлось выводить его по методу среднего арифметического, выясняя, в каком контексте оно чаще всего употребляется. Оказалось, что из наиболее часто употребляемых синонимов к слову «попсовый» можно выделить несколько: «доступный», «низкопробный», «продажный», «искусственный», «вторичный».

Чтобы как-то сузить тему, я из всех особенностей попсы выделил исключительно коммерческое начало. Именно это отличает попсу как от фольклора (доступного, но стихийного и некоммерческого явления), так и от графоманства (явления низкопробного, но неприбыльного). Также мы определили, что бурному развитию коммерческой поп-индустрии способствовали следующие исторические реалии:

а) окончательное перенесение товарно-денежных отношений на сферу искусства; б) демократизация общества (то, что Х. Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс»); в) формирование единого информационного пространства, в котором значительно облегчен доступ к информации, мало того — благодаря СМИ информация становится вездесущей.

В результате мы пришли к выводу, что попса — не жанр, а явление в искусстве, когда произведение является коммерческим продуктом массового потребления, обычно рассчитанным на неподготовленного потребителя (отсюда — примитивность, вторичность, шаблонность, поверхностность). То есть попса — это музыкальная сфера маскультуры.

А теперь вернемся к вопросу, заявленному в теме этой статьи.

Легко списать засилие попсы на непритязательность нашей публики. В большинстве своем эта непритязательность вполне понятна и простительна. Редко можно встретить человека, который бы обладал высоким индивидуальным вкусом в любой сфере искусства и жизни. Ведь для того, чтобы стать знатоком и ценителем чего-либо, нужно потратить много усилий и времени. Нельзя одновременно быть великим спецом в кино, опере, балете, живописи, спорте и т. д.

Поэтому для большинства людей музыка — это лишь одна из особенностей приятного времяпрепровождения. Что зацепит, что модно, что попадет под настроение — то и слушают, разбираться времени нет. И это данность. Плохо только то, что сейчас честно и прямо сказать «Я не особо разбираюсь в музыке, слушаю навскидку, что приглянется» считается стыдным. Еще бы! Целая индустрия уже почти век заваливает потребителей пластинками, кассетами, компакт-дисками, проигрывателями, караоке, шоу-концертами. И назваться профаном в этом музобилии? Не солидно. То же можно отнести и к сфере кино.

Вот эти непостоянные, НЕОФОРМЛЕННЫЕ и непритязательные настроения почему-то окрестили массовым вкусом, а затем объявили этот массовый вкус самым демократичным и замечательным. То есть, получается, массовый вкус — это отсутствие вкуса вообще!

Развлекательная музыка, бесспорно, необходимая сфера любого общества. Есть музыка, которую внимательно СЛУШАЮТ, есть музыка, под которую танцуют, есть музыка, которая служит просто фоном, есть музыка для определенных мероприятий. У каждого произведения своя специфика, своя ниша, своя аудитория, но между ними нет четких границ. Наоборот, чем больше слоев сочетает в себе произведение, тем более оно гениально. Безусловно, большинство развлекательных музыкальных произведений банальны, примитивны и однотипны, но это неизбежно для сферы массового развлечения. Ведь они должны легко и быстро восприниматься, то есть, иметь набор как можно более узнаваемых штампов — как музыкальных, так и поэтических. Постоянно слушать только Башлачева и Шостаковича, смотреть кино Сокурова и Муратовой, читать только Библию и Коран тяжело, да и неправильно.

Беда нынешнего времени именно в том, что масскультура претендует на гегемонию и имеет для этого мощнейшие рычаги влияния — финансовые и медийные. Вместо того чтобы популяризировать искусство более сложное, нам постоянно навязывают примитивные однодневки, объясняя, как они хороши. Конечно, шаблонного посредственного искусства всегда будет больше. Если все будут ходить одетыми «от кутюр», то значит это не настоящий «кутюр». Но уровень шедевра всегда определяется уровнем среды.

Допустим, к середине 1990-х, когда музыка на постсоветском пространстве достигла ужасающей деградации, вполне непопсовые люди, как бы нехотя похваливали Агутина и Линду, оправдываясь: «На фоне остальных они очень даже ничего…».

Для того чтобы появлялись действительно достойные произведения, уровень массового вкуса должен быть как можно выше, то есть попса должна быть качественной, как добротно сшитая рубашка из магазина. Ну, а истребить попсу невозможно, ибо это не идеология и не жанр, а творчество, рассчитанное на низкий уровень вкуса, который существовал и будет существовать всегда. Главное — чтобы он не довлел над остальным и не становился нормой, эталоном.

К сожалению, процесс идет в основном обратный. Попса с удовольствием использует все новаторские находки, после того, как их сделают творческие «первопроходцы». Поэтому огромным заблуждением нынешнего времени является готовность способной молодежи (ради того, чтобы быть услышанными) легко идти на многочисленные уступки, в первую очередь, «форматным» требованиям. Продюсеры или редакторы на радио говорят: «Лично мы понимаем, что песни у вас хорошие, но популярности вы с ними не добьетесь. Поэтому вот тут аранжировочку потанцевальней сделайте, там — текст помягче…». В результате музыкант лишается именно того, что давало ему преимущество в конкуренции с остальными. Упор делается на несколько лежащих на поверхности «фишек», которые от долгой эксплуатации доводятся до абсурда.

Смешно то, что молодых музыкантов запугивают пресловутым «форматом», а я до сих пор смутно понимаю, что имеют в виду наши масс-медиа. Вся беда в том и заключается, что форматов у нас в общем-то никаких и нет. Попереключайте радиостанции и услышите, что большинство из них до перебивки и не различишь — везде одно и то же. На Западе же этих форматов полным-полно, как по жанровым признакам (реггей, кантри, блюз, опера, классика), так и по аудитории (дети, студенты, домохозяйки, нацменьшинства), потому и музыка там разнообразней и интересней.

Деспотизм и вездесущность попсы — явление, безусловно, грустное. Но борьба с конкретным Киркоровым или Моисеевым — занятие глупое и малопродуктивное. Если в стране выпекают плохой хлеб, то вина отдельного пекаря здесь незначительна. И бороться с отдельными коррупционерами малоэффективно, если сама система располагает к коррупции.

Так и в музыке. Например, на Западе достаточно велика прослойка платежеспособного «среднего класса», что сказывается и на разнообразии музыкального бизнеса. Музыканты самых разных стилей и направлений могут РЕАЛИЗОВАТЬСЯ — найти студию звукозаписи и аудиторию, способную дать им средства к существованию. Ведь своя аудитория — конечная цель любого исполнителя, а уж ее многочисленность — следствие таланта, удачи и личных амбиций. Также западный шоу-бизнес знает, что для того чтобы открыть что-то новое, необходимо пойти на риск и эксперимент. Ведь если не рискнешь ты, рискнет кто-то другой, и новое открытие ускользнет из рук.

У нас же, ввиду малочисленности «среднего класса», ввиду того, что большие деньги зачастую сконцентрированы в руках людей со слаборазвитым вкусом, а музыкальный бизнес (как и любой другой) нестабилен, на музыкальные поиски и эксперименты решаются немногие. Достаточно послушать то, что льется на нас с экранов и приемников, чтобы понять, какую музыку заказывают отечественные толстосумы: от кабацко-блатных трех аккордов до жалких подделок под западные образцы. И если раньше музыкальная критика хотя бы презрительно морщила нос от этого безобразия, то сегодня уже сформировался целый слой с виду интеллигентных журналистов, грамотно и умно втолковывающих нам о новаторских находках группы «Корни», эстетике творчества Лаймы Вайкуле, или радикализме Бориса Моисеева. Тот, кто платит деньги, сегодня заказывает не только музыку, но и критику. Они не хотят, чтобы их считали примитивами, слушающими «жлобскую» музыку. Они хотят, чтобы всех кругом убедили в том, что эта музыка на самом деле — высокое искусство.

Помню, как во время моей работы на радио в середине 1990-х годов на киевских FM-радиостанциях единогласно считалось позорным крутить Киркорова и Шуфутинского. В то же время я говорил друзьям, что если бы меня интересовала в радио-бизнесе только прибыль, то я бы организовал «блатное» радио. Думаю, это понимал не я один, но тогда радио-бизнес только оформлялся, первые радио-диджеи и редакторы были энтузиастами и людьми с определенной планкой вкуса — снижать её им не хотелось. Но «бабло» победило. Вскоре моя идея материализовалась в виде радио «Шансон», Киркоров и «Руки Вверх» тоже зазвучали с пулеметной частотой. Радио «Столица», сначала крутившее альтернативную молодежную музыку, после смены руководства тут же перешло на одноликий попс-формат, а радио «Континент», ориентированное на джаз, вообще исчезло.

Но, как говаривал Боб Дилан, времена меняются. Просто есть подъемы и есть спады. На спадах надо выстоять, а на подъемах — умело ими воспользоваться. А народная любовь, поверьте, дело наживное. Если дать больше возможностей РАЗНЫМ творцам дойти до народа, то тот, кто действительно талантлив, обязательно найдет СВОЕГО слушателя. Музыка, которая никому не нравится, почти всегда — плохая музыка. Музыка же, которую слушает большинство — не обязательно хорошая. Но услышанных должно быть как можно больше. Они должны быть УСЛЫШАНЫ.