Аномальная зона – 3 или Чертов перекресток

Мне говорят, что я высокомерен, потому что люблю одиночество...
А как иначе я услышу Глас Божий?! —
................................................................................................
как-то сказал Микеланджело Буонарроти (иначе — Микельаньоло ди Лодовико ди Лионардо ди Буонаррото Симонии (БСЭ).
Помните, был в XVI веке такой итальянский скульптор, живописец, архитектор и поэт?
Не знаю, как вы, но я с ним абсолютно согласен.
Однако мое высокомерие совсем иного свойства: с возрастом в моей голове скопилось такое беспримерное количество разного рода глупостей, что она поневоле клонится на грудь, к тому же я работаю на компьютере, поэтому страдаю типичной болезнью всех комплентяев — остеохондрозом.
Нет, чтобы как Владимир Набоков, стоя у бюро и ручкой с золотым пером да красивым почерком...
Так вот, по совету врача, когда я иду по улице, то намечаю себе в далекой перспективе объект над головами прохожих, чтобы раньше времени не превратиться в согбенного старикашку, прибавьте к этому затемненные очки, из-под которых сверкает сканирующий режиссерский взгляд (Петр Наумович Фоменко еще и за этот взгляд терпеть меня не мог, но куда ж от профессии теперь денешься?) — и в результате, согласитесь, получается жуткий тип.
Но речь не об этом.

Тьфу ты! Только я решил разоткровенничаться, как позвонила моя старая знакомая, она сейчас, кажется, работает в банке, вникать не стал, и в течение двадцатиминутного нудного разговора окончательно понял, в чем, помимо исключительной сексуальной невостребованности, заключается кризис среднего возраста у женщин: они, почти все поголовно, хотят писать романы, а некоторые даже мечтают написать киносценарий какого-нибудь любовного или эротического сериала.
Эротические сказки и роман, наподобие моих «Анютины глазки» и «Колено Эммануэль» их не волнуют, им огнедышащие страсти подавай, а не мои фантазии...

Так вот, поменяв, в связи с определенными обстоятельствами моей жизни, творческую, но не сексуальную (успокойтесь, дамы и мамзели, я натурал) ориентацию и став писателем и кинодраматургом, я все-таки продолжаю по-режиссерски относиться к окружающей среде и людям, в ней обитающим, как сценической площадке или заэкранному пространству, поэтому в своих литературных экзерсисах, будь то роман, рассказ, киносценарий, театральная драматургия или даже эротическая сказка, обычно привязываюсь к конкретным местам, улицам, домам и даже людям, как было с инопланетянкой или роскошной, похожей на жар-птицу, синеглазой блондинкой в романе «Колено Эммануэль».
Идешь, гуляешь, вдыхаешь еще чуть-чуть свежий утренний воздух и невольно отмечаешь (про себя, естественно) вроде бы давно знакомые места и давно знакомых людей... Однако в том и дело, что каждый день каким-то невероятным образом: то ли погода, то ли солнечный свет, то ли ветер с дождем, то ли собственное настроение (не всегда же встаешь с той ноги) — но взгляд или, если хотите, ракурс на те же улицы, дома, предметы и людей меняется, иногда кардинально.
Светофор.
Ага, в конце переулка, в дымке виднеется фасад дворца Франца Лефорта. Говорят, он там несколько лет назад опять же по утру выписывал кренделя ногами на площади перед дворцом, а потом побежал вниз по улице...
Интересно, куда? На Яузу?
Нет, та улица, например, для съемок не подходит: справа дома современные, их не спрячешь.
А если переместить его проказы в наше бесшабашно свободное время, но не в туннель под Яузой, слишком однообразное пространство, а в мою аномальную зону, вернее, в лефортовскую зону?
И что выходит: киносценарий, роман, триллер?.. Или опять магическая фильма? Пожалуй, ни то, и ни другое и ни третье. Квартал хоть и старый, но похож на рот человека, пораженный глубоким кариесом — одни обломки старины с облупившимися стенами...
Ладно, идем дальше.
Новые произведения прикладного народного творчества уже не вдохновляют, кажется, я переоценил талант доморощенного художника.
Спускаюсь по улице вниз, поднимаю глаза: «Ух, ты!»
На возвышении в конце, спускающейся и поднимающейся улицы, стоит церковь Матвея Казакова, сверкая крестами на солнце, но утреннее марево как бы отсекает их от куполов: еще секунда — и они взлетят в небесную лазурь.
Перевожу взгляд на бренную землю: сквозь ажурную ограду областного университета режут глаз огромные ярко-синие трубы, торчащие прямо посредине уютного дворика из разломанного фонтана.
«Ничего себе!» — снова внутренне вскрикиваю я, и перед глазами всплывает эпизод, случившийся ранней весной, когда я возвращался от зубного врача и прошелся по своему маршруту, но в обратную сторону.
В воротах торчал огромный грузовик, в кузов которого кран медленно опускал какой-то ржавый контейнер странной формы, больше напоминающий саркофаг...
«Вот и нашего Лефорта, наконец, нашли!» — подумал я тогда, но мысль лишь скользнула по сознанию, однако, оказывается, зацепилась за подсознание.
А дальше вихрем пронеслись другие эпизоды: в течение года эту улицу и ее ближайшие окрестности неоднократно перекапывали, причем у меня все время складывалось впечатление, что копают эти глубокие ямы (краем глаза видел) исключительно по ночам, потому что к моменту моей прогулки (примерно 8.30 утра) рабочие накрывали ямы стальными щитами и ограждали их от посторонних глаз.
Помнится, мне тогда еще не понравились их (рабочих) хмурые и подозрительно шныряющие по сторонам рожи. Да и когда грузили саркофаг, в кузове сияла ухмылкой такая омерзительная рожа — встретишь в темном переулке...
Потом вдруг в воображении всплыла мистическая повесть Чаянова о графе Федоре Михайловиче Бутурлине, который случайно забрел к Якову Виллимовичу Брюсу, и особняк на перекрестке тут же превратился у меня в его тайную резиденцию.
Не зря же во времена оные это место называлось Поганым...
На переходе мой взбудораженный взгляд скользнул по бордовому голландскому домику петровских времен — номер дома был «13».
«Чертов перекресток!»
Не успел я перейти улицу, как из ворот особняка, куда силой своего воображения я поселил известного масона и чернокнижника Якова Брюса, с отвратительным хриплым гавканьем вылетела черная собака и бросилась на прохожего.
Между прочим, в скандинавской мифологии перед концом света должна появиться черная собака Гарм...
Чего-чего, а собак в зоне хватает, пара-тройка стай бродит по близлежащим паркам и дворам старорежимных особняков.
«Ты еще вспомни корявый тополь за банком!» — гадко хихикнул мой двойник.
«Отличная идея! Такие деревья растут только на местах ритуальных убийств».
«Уже было! Роман-онлайн „Колено Эммануэль“ забыл?»
«Не важно! Попасть в школьную программу я не стремлюсь».
«Вообще, что за жанр — роман-онлайн?» — попытался успокоить мое воображение дружок из подсознания.
«Это когда писатель стремится всех обмануть и объявляет, что пишет роман в прямом инетовском режиме, а на самом деле... Отстань!»
Странно, но этот отрезок моей прогулки почему-то всегда ассоциировался у меня с музыкой Джона Маклафлина, точнее, с его альбомом «Promise».
Огибаю церковь Матвея Казакова, и вперед к дворцу графа Разумовского.
Кто-то мне говорил, что если посмотреть на эту церковь со стороны, то складывается ощущение, что она стоит на курьих ножках, тоже весьма занятная деталь.
«Тоже было. Киносценарий „Бархатное подземелье“. Разве нет? Да и не раскатывай губы на дворец графа Разумовского, там уже были эпизоды из „Бархатного подземелья“, „Смерть в театре“, „Колено Эммануэль“ да и киносценарий „Золотой ярлык“ с него начинается!»
Да, кажется, перебор, но с другой стороны, я обожаю свою «эрогенную» зону и готов писать о ней бесконечно, поэтому, думаю, дворец графа мы еще задействуем, больно уж фактура замечательная, в развалинах всякое может происходить, не говоря уже о витающих там астральных обломках и привидениях.
У Тонино Гуэрра (сценарист Ф.Феллини, М.Антониони и др.) есть потрясающая повесть «Стая птиц» о человеке, который собирал звуки в заброшенном городе.
А тут и города не надо, весь фильм можно снять в развалинах огромного дворца и его парке.
Ладно, очередная встреча с детством состоялась, сворачиваю в переулок — это переулок «Рембрандта» из «Колено Эммануэль», но он себя исчерпал, тем более что на месте тайной мастерской моего непризнанного гения, возомнившего себя современным воплощением великого голландца, соорудили что-то вроде бомбоубежища.
Проходной двор — это уже лучше.
«Вот собака!» — выругался я.
Представляете, вчера ворона накидала у стены гаража кусочков хлеба и села на угол, слетелись голуби... а сегодня там пара обглоданных скелетов бедных птичек и ворох перьев.
Вспомнил! У дворца Лефорта страшный вороний базар!
Ого! Да тут целая банда собирается: неугомонный Франц Лефорт, собаки и вороны! А если здесь еще и поселить Брюса?!
Все это, конечно, увлекательно, но...
Нет, на одной мистике не проедешь, надо бы добавить чего-то этакого — детективного: расследование какое-нибудь, вдруг в зоне объявился маньяк, который раздевает девиц и женщин, но не насилует, а просто любуется красотой их трепещущих обнаженных тел.
Точно! Ведь от метро и с вокзала к университету студентки косяками идут, к тому же недалеко наше родное отделение милиции.
Картинка вырисовывается очень занимательная! Нет?
Пожалуй, надо бы еще задействовать сам университет, все-таки особняк Демидова, как-никак. Вдруг там тоже будут происходить какие-нибудь невероятные события, лучше, конечно, любовного и эротические свойства.
«Про бригаду гробокопателей забыл».
«Неплохая идея, а сюжетных линий не чересчур?»
Однако мой дружок промолчал.

Царская дорога ничем не вдохновила, лишь мелькнуло за широкой спиной Кощея Бессмертного крыло моей жар-птицы, да пышногрудая брюнетка из издательства обдала удушливой волной пряных духов.

Как это называется?
Выбор натуры, если хотите...
Или как становятся заложником своих профессии, наблюдательности и воображения. Федор Ландрин, драматург http://flandrin.ru/otkrovenija/

Отзывы и комментарии